Священникам такие вопросы обычно не задают, а если и задают, то осторожно, и редко рассчитывая получить ответ по существу. Но протоиерей Алексей Петренко – необычный священник. Поэтому наша беседа, как и задумывалось, стала очень искренней, необыкновенной, спорной, настоящей.

Когда вы сам крестились, отец Алексей?

Я крестился в 21 год. Тогда мы с моей супругой, нашей матушкой – тогда она была не матушка, а просто жена в понятии мирском, а не церковном, поехали во Владимир. У нее там жила бабушка, царствие ей небесное. Мы часто туда приезжали, потому что тогда я часто бывал в Москве. И вот приехали мы туда, а бабушка эта спрашивает:

– Тебе сколько лет?

– Двадцать один, – говорю.

– Что же тебе 21, а ты все нехристем ходишь. Надо бы покреститься. 

Фото: Валерия Золотарева

Я был как-то не против. Мы пошли, и я покрестился в Успенском соборе. Это красивейший собор, где находилась Боголюбская икона Божьей Матери, которую писал апостол Лука, на фрагменте стола Тайной Вечери. Меня тогда все это очень впечатлило. Жену, Татьяну, как я потом узнал, тоже крестили здесь в три года. А поженились мы за год до моего очищения, мне было двадцать. Вот такая судьба.  

Дети есть у вас?

Да, два сына. Взрослые. Старший женат уже, бизнес у него. Другой в институте учится на психолога. 

Вы довольно рано создали семью. Многие люди сегодня, когда стало больше свободы, больше возможностей сделать карьеру, как-то не очень торопятся стать мужем и женой в принципе, тем более в ранней молодости. Хотя по-прежнему есть, конечно, и ранние браки. Как вы относитесь к ранним бракам?

Не знаю, мы с женой живем уже почти 30 лет вместе. Если есть любовь, то какая разница – юный это брак или поздний.

Но как понять-то, где она есть любовь, а где влечение?

Это чувствовать сердцем надо.

Прямо скажем, в 20 лет редко кому удается чувствовать, прежде всего, сердцем. Вы уж меня заранее простите. Негоже, наверное, так у святого отца спрашивать, но коль уж мы коснулись этой темы. Вы все-таки в миру длительное время пожили жизнью…

Да, и далеко не святой.  

Ну, вот поэтому спрошу. Все-таки влечение сексуальное в 19, 20 лет – обычно нечто яркое, новое и желанное для молодых людей. Часто оно при этом сопряжено с первой любовью, может, правильнее «влюбленностью» это назвать. Как здесь не сбиться с пути, не допустить ошибку, оставив рядом с собой случайного человека? 

Просто. Когда ты видишь человека и понимаешь, что сердце твое колышется. Когда ты хочешь познакомиться и остаться с девушкой из других побуждений – это одно, это тоже ощутимо и понятно. Но колыхание фибр души – они совсем другие. Их ни с чем не перепутаешь.

У меня вот как-то так. Я увидел, почувствовал и понял. У нас тоже по-разному было. Мы с женой и ругались – все ругаются, не бывает все гладко-ровно всегда, – и уходили друг от друга. Но все равно вместе остались. Как-то так вот получилось. Меня не тянуло ни налево, ни направо, если уж говорить прямым языком. Я понимаю, о чем вы. Я вам так скажу: 

Фото: Валерия Золотарева

когда человек увлечен чем-то – чем-то хорошим особенно – Господь дает этому человеку спутника или спутницу, чтобы этому человеку помогать. Если проследить внимательно, так есть у всех. У меня постоянно было и есть дело, я всегда был и остаюсь всегда заряженным работой. Я без этого не могу жить. И если заболеваю, и у меня температура, мне плохо, но при этом могу быть на ногах, то меня по дому просто носит: мне нужно что-то делать, я не могу просто лежать.И думать о том, чтобы «бродить налево», даже мысли нет. 

Я считаю, что когда у человека есть любимое дело, когда человек увлеченный, когда его окружают друзья, Господь дает ему в какой-то момент вторую половину. Чтобы было счастье полное. Я считаю себя счастливым человеком на 100%. Мне в жизни ничего не надо, у меня все есть. У всех, конечно, разные критерии счастья. У кого-то счастье – заработать 1000 $ и построить дачу. А кому-то тысячи мало, ему нужен миллион. У меня критерии другие. Я благодарен Богу за то, что он мне дал и дает в этой жизни. 

В прошлом я был музыкантом, был учредителем средств массовой информации; я прошел жизненный путь, на котором был искушен и деньгами, и властью, и поклонницами. Было время, когда девушки, подбегая после нашего концерта вплотную и, задирая футболки выше головы, кричали: «Я хочу от тебя ребенка!» Все это было. Но я смог определить для себя главное в жизни. Я служу Богу, служу людям. И я счастлив.

Вы были успешным музыкантом и бизнесменом. И вот теперь уже восемь лет, как вы священник. Как вы к этому подошли?

Сегодня я рассматриваю все это, как нечто настолько промыслительное. Господь нас ведет. Когда я сел и по этапам всю жизнь свою раскидал, то понял, что везде и во всем был промысел Божий. Хотя начиналось все издалека.

Расскажите. 

Когда я учился в восьмом классе, в начале 80-х мы вместе с моим другом Сашей Барулиным основали севастопольскую рок-группу «Лидер». Там я играл на гитаре, на бас-гнитаре, на ударных. На чем только не играл. Но начинал я с пианино. Это раньше еще было.

У нас дома был инструмент, родители купили его моей старшей сестре. Но у нее что-то не пошло это все, и пианино стояло. Классе в 6-м я подошел сам к инструменту, просто мне захотелось. Стал нажимать по одной клавише, потом аккордами. Потом пошло-поехало. Мне тогда эстрада нравилась, джаз, рок-н-ролл – я это все играл. В музыкальной школе никогда не учился. Со школы приходил и отдыхал, включая классику. Играть ее не любил, хоть и мог. Так вот пришел в музыку. Я и сейчас люблю сесть за инструмент.

Первое время у нас в группе менялись часто ребята: то гитарист ушел, то барабанщик. Это было больше любительское такое дело. Потом мы вышли на более-менее стабильный состав. А позже, когда стали мы уже записывать альбомы, более профессионально заниматься музыкой, стали устраивать фестивали. «Рок-н-ролл на Рождество», например, наша идея. В основном тогда мы жили в Москве. Писали альбомы, знакомились со многими талантливейшими людьми, музыкантами. Знали Костю Кинчева, Виктора Цоя, Юрия Шевчука, Петра Мамонова, Гарика Сукачева, ребят из «Арии» и «Парк Горького» – в общем, весь бомонд питерский и московский.  

Фото: Валерия Золотарева

А в Севастополе у нас был хороший товарищ, Анатолий Сидоров, который получил однажды лицензию на вещание на всей тогда Украине, как частная радиостанция. У него знакомых было много журналистов, и были мысли развиться. И вот он как-то к нам обратился, чтобы мы помогли. То, что было сделано в самом начале, никуда не годилось. Мы полностью изменили концепцию радиостанции, втроем стали ее учредителями. Так в 1993-м году появилась радиостанция «Омега-Полис»  – коммерческая радиостанция, программа вещания которой включала исключительно и полностью русскоязычные песни. Для того времени это было «бомбой». Ведь все тогда увлекались западными, американскими группами, песнями, а русское стали забывать. На "Омеге" мы стали крутить все, начиная от Пугачевой и заканчивая отечественным роком, джазом, эстрадой новой. Здесь звучали только русские и советские песни. Появились люди, которые знали и уважали нас, как музыкантов, и вызвались помочь финансово, купили оборудование хорошее фирменное, которое покрывало полностью Крым.   

Со временем появилась у нас вторая радиостанция «Европа+», в конце 90-х. Мы заключили договор с Москвой и получили частоту. Потом появилось телевидение – нам захотелось. Это как сказка, знаете, есть известная про золотую антилопу: «Еще золота, еще!» – все нам было мало. Телевидение называлось тогда «Омега –ТВ», его мы потом продали, и развивать проект стали другие люди. Сегодня это "НТС". Открывать еще и ТВ было нашей большой ошибкой, как мы потом поняли: тянуть это все оказалось нереальным. Город маленький, журналистов не хватало, а их нужно было много, нужны были продюсеры, режиссеры, ведущие. Мы же много чего захотели – захотели свои программы делать, передачи – но этим нужно было отдельно и серьезно заниматься. Словом, мы «зарвались», как говорят. И вот поигрались мы тогда год с ТВ, как дети, и продали его.  

Так "зарвались", что после решили надеть рясу? Что сподвигло, почему?

Не тогда, и не знаю почему. И не так это было, что я, как капризная девушка: «Вот хочу, и все». Нет. Не так было.

Еще когда я покрестился, у меня вдруг появилась мысль, ни с того ни с сего, что я в своей жизни хочу сделать что-то такое хорошее и глобальное, чтобы остался след на всю жизнь и не только для меня, а и для моих детей, для всех людей. Что-то зримое и фундаментальное захотелось сделать. И у меня появилась мысль построить храм.

Вам же был всего 21 год тогда, вы уже совсем другими вещами занимались, и такая мысль пришла? Да и храмов что ли мало в Севастополе?

Да. И занимался я и потом музыкой, и радиостанциями, а это мысль меня больше никогда не покидала.

Кстати, храмов в Севастополе не было тогда, можно сказать. То есть они, вроде, были, но не работали многие. В Покровском соборе был архив. Собор в Херсонесе был еще разрушен, его не реконструировали тогда. Владимирский – усыпальница адмиралов, закрыт был. На Северной стороне вот был Свято-Никольский храм, да на Пожарова церковь, храм Всех святых. Все.

И вот эта мысль о храме, слушайте, она как капля точила меня. Мне 30 лет, вот уже 35 лет. А она все не отпускает. И вот в 2000-м году я дошел до этого момента. Познакомился тогда с отцом Евгением, настоятелем Покровского собора. Он мой друг и духовник. Я и сегодня его считаю духовником, хоть и по сану мы сейчас одинаковы, он старше меня и по возрасту, и мудрее. Он мне сказал делать то-то и то-то. Съездить к Владыке, сходить в отдел религии. Я встретился и пообщался с Владыкой, митрополитом Симферопольским и Крымским Лазарем нашим, и ныне здравствующим, дай Бог ему здоровья. Он выслушал меня, посмотрел, что намерения у меня серьезные, финансы есть, и я начал потихоньку двигаться дальше. Пошел в отдел религии в администрации городской, в отдел религии. Там кое-что разузнал. Надо было создать общину. Создал общину православную в честь святых царственных мучеников, зарегистрировал. И стал искать место, где строить храм.

Первым храм Державной иконы Божьей Матери был закончен, расписан, службы начались. 

А финансовая возможность строить была?

Да, конечно, была. Потому что денег было – куры не клевали. Мы коммерческая радиостанция были единственная, все рекламодатели у нас были. Мы не знали, куда уже эти деньги девать, честно вам скажу. Я продал свою долю в бизнесе. И вот я нашел это место на Красной горке. Здесь был пустырь. Что интересно, здесь, именно здесь, кто что хотел строить, никогда ни у кого ничего не получалось. Господь это место держал, видно, чтобы здесь воздвигнуть храм. И меня, грешного дурака, рок-н-ролщика, он увидел и притащил на это место.  

Фото: Валерия Золотарева

А потом как-то во время встречи в администрации Олег Алексеевич Котляров мне сказал: «А чего бы вам батюшкой не стать? Вы бы сами и радели бы за детище свое».  

Я ему тогда сказал: «Да вы что, Олег Алексеевич! Бога побойся, какой из меня батюшка! Я рокер, музыкант, то и се. А он: «Ну, вы подумайте, я серьезно».

Сказал он это, и стал я мучиться.  

Почему мучиться, что вам заняться нечем было? 

Нечем! На работу приезжаешь, и делать нечего. Одна радиостанция и вторая работают, реклама идет, зарплаты платятся, деньги текут. Приходил на работу чай пить.  

Так живи, как говорится, и радуйся. Может, надо было начать путешествовать по миру.

Так и радовались. И путешествовали. «Заграницу» повидали, ездить туда устали. И вместе ездили с семьей, и жена сама ездила. Я и раньше мир успел посмотреть. После школы я ведь закончил в Крондштате мореходное училище и еще три года потом ходил в моря. Много арабских стран повидал. Тогда в 84 – 87 годах я в группе не играл. А потом понеслось все это и пришло, к чему пришло.  

Скучно стало?  

Не то слово! Очень. Невероятно скучно.

И в один прекрасный день я сказал своим товарищам по бизнесу. Что хочу поступить в училище духовное. Они: «Ты что, с ума сошел?!» Но решение было принято, и я поступил в духовное училище при Симферопольской и Крымской епархии. С 2004 по 2006 года там учусь. Туда вместо работы ездил. Я учредителем числился, но на работе не появлялся. Закончил. Потому еще долго думал, прежде чем сан получил. Хоть уже и «хлебнул» церковной жизни – может, некрасиво так говорить, но истина. Стал ходить в собор к отцу Евгению, пономарить у него. И так мне приятно было. И стало мне понятно, что не в офисе мне хорошо на Центральной горке, а мне хорошо в храме.  

Может, все так получилось потому, что вы уже состоялись в другом? Вы не бедствовали, семья жила в достатке. Вот и стало скучно. А не будь этого, не пришли бы. То есть вы пришли к церкви через пресыщение, как считаете?  

Может, еще и быстрее пришел бы, не будь так. Может, не шел, а бежал бы. Кто знает. Одно точно, что пришел сюда через убеждение в том, что другое у меня предназначение. Я это однажды почувствовал, и Господь меня привел, и он выбрал путь. Были моменты, когда и денег не было, когда мы только становились на ноги. Поэтому, когда мне сегодня говорят про деньги, я на них спокойно смотрю. Вот, мне говорят, тот купил дом. Да хоть десять. Я рад за него. Искренне рад, понимаете? У меня нет зависти к тому, у кого больше денег. Я не смотрю и не завидую, кто во что одевается, кто где живет – в каком доме и в какой квартире. Мне Господь в этой жизни все дал, у меня все есть, и я ничего для себя не хочу большего.  

Ну, можно не хотеть для себя. А дети? Почему они должны?

А что дети? Дети не нищенствовали. Пусть сами они себе зарабатывают. Ну, мама с папой взрастили, ну, за институт заплатили пять лет.  

Но платить же за институт пять лет надо чем-то и так, чтобы это не последнее было. То есть должен быть достаток. Вы сам можете не завидовать и обходиться малым, но почему так же должна жить семья, если вы ее создали? Я не о вас говорю конкретно. Вообще. Или все не так, и надо быть скромнее, и достаток это грех?  

Нет, я не считаю, что достаток это грех. Должен быть достаток. Обязательно в достатке должен жить человек. Не должно быть все равно, как живет твоя семья. Но люди у нас ленивые многие. Если бы водку наши мужи не пили, а работали, то Господь дал бы еще больше и больше. 

Многие люди не хотят работать. Не вообще не хотят, а не хотят так работать, чтобы потом этот труд приносил приличные деньги. Для того, чтобы так было, я пахал. С утра и до вечера. Я уезжал в восемь утра и приезжал за полночь. Отец семейства должен трудиться. Он эшелон. Он, а не жена. А у нас что, посмотрите: мужики валяются, футбол смотрят, пиво пьют, лишнего не сделают. Я не говорю, что все так, но многие. Сделать больше, чем делать комфортно, мало, кто хочет. Поэтому так. Вообще я больше склоняюсь к тому, что жена не должна работать. Женщина должна заниматься хозяйством и детьми.  

Это ведь тоже кому-то может показаться скучным: одна траектория – от плиты до детской. А если женщина образована и ей самой хочется чем-то заниматься и дальше развиваться, реализовываться?

Да, пожалуйста! Если ей хочется реализоваться – пусть занимается. Но это должно быть ей в удовольствие, в радость. Для себя, для своего развития, и на благо людям, конечно. Тогда это и на благо семьи будет. Иначе – только в ущерб. Нельзя – дом и дети потерянными будут.  

Если достаток и стремление к нему – это нормально, то как-то не понятно. Считается ведь, вроде, что человек, отказывающийся от благ мира, от самого мира, он по-настоящему свят. Монах то есть. А другие, выходит, не очень-то по-настоящему?  

Нет, это другие вещи совершенно. Вы не путайте. 

Фото: Валерия Золотарева

Монах – это человек, который умирает для этого мира и идет к Богу за Богом. Мы, священники, и миряне не умираем для этого мира. Но мы служим Богу верой и правдой. Вот, например, Господь дал мне деньги – это не мои, это Бог дает деньги мне, нашего на земле вообще ничего нет. Даже сережки на вас – не ваши, а Бога. Наша с вами задача и Богу угождать, и людям. Мы сотворены на земле для чего? Не для того же, чтобы мы ели и пили. Мы едим и пьем, чтобы жить. Не для того, чтобы ездить по миру и только и делать, что спускать деньги в туристических поездках. Нам не для этого Господь дает жизнь. А для того, чтобы мы через эту жизнь наследовали Царствие небесное. Если ты в этой жизни не узнаешь, то такое Царствие небесное, то ты никогда в нем там и не будешь. 

Как самая главная заповедь звучит: «Возлюби Господа Бога своего и ближнего, как самое себя». Это столпы всех заповедей. Если так будет, то не будет в мире войны, не будет нищих и голодных, тогда и будет здесь, на планете нашей, Царствие небесное.  

К сожалению, не все получается так, как хотели бы праведные люди. Их ставят в такие рамки, где есть место обману, той же коррупции, хоть везде, и в России борются с ней. Были и есть люди, желающие наживы за счет других. Отсюда войны, нищета, боль, неравенство.  

Вот и выходит, при всей борьбе, что нет-нет, а иной раз ничего не остается, как взятку дать, чтобы благое дело сделать.

Почему сразу взятку дать? Богу нужно помолиться. И по вере вашей воздастся вам. Если благое дело хотите сделать и делаете что-то для того, чтобы к цели приблизиться, Бог поможет.  

Вы знаете, какие драки были за этот кусок земли, на котором сейчас храм наш второй строится? И никаких взяток никому я не давал. Два коммерсанта приходили сюда, а реально – бандита два. Они хотели построить здесь два дома и перепродать. Я подошел тогда к этим ребятам и сказал: «Вы извините, но у нас здесь храм стоит уже. Этот маленький участок для второго храма, для часовни, купели». Они мне: «Батюшка, ты тут успокойся уже. Не пытайся даже». Я ходил к архитектору, в горсовете был. Понимал, прекрасно понимал, что там без денег не обошлось. И стал я в храме за это молиться. И сказал Господу, что если надо быть здесь храму, то пусть будет храм; а если нужно, чтобы люди, пусть будут люди. Как угодно ему, потому что ему одному известно, где истина. И забыл вообще про это дело.

И в скором времени меня в горсовет позвали и сказали, что хотят поздравить: вы прошли на первой сессии. Те подали в суд и на меня, и на горсовет. Мне еще так смешно было. Судья не знала, что придет священник. Суд я выиграл. «Мафия поповская», – так тогда мне они сказали. Бог им судья. Я ни копейки никому не дал за то, чтобы все стало так, как есть сейчас. И вот второй храм Святых мучеников и страстотерпцев стал воздвигаться. Там еще работы много, леса стоят. Вы можете глянуть потом. Но все будет, и все с Божьей помощью. 

Отец Алексей, расскажите о богословском смысле праздника Крещения.  Известно, что Иоанн Предтеча проповедовал крещение покаяния. А Христу зачем креститься нужно было, он же безгрешен был?

Ну вот. А зачем Христу было обрезаться тогда?  

А вот это вообще вопрос отдельный.

Ха-ха... 

Нет, правда, мне действительно не очень понятно, и, я знаю, что не только мне одной. Обрезание – это традиции не моего народа. От этого для многих религия становится не то что не близкой, а сомнительной. Кажется, что писана она для кого-то, но не для нас.

Это знаете почему? Потому что вы ничего не знаете. Читать надо книжки, а вы не читаете. Крещение – это прообраз обрезания. Нам не надо сейчас обрезываться. Это раньше было при пророк Моисей. Да, Господь положил, что всякий ребенок мужского пола должен обрезываться. Имелось в виду, что так они оповещали, что они есть народ иудейский. Это семья большая иудейская.  

Но это же – их обряд. Библия, писанная людьми из «той большой семьи», для людей из другой большой семьи воспринимается порой теми "другими" людьми с недоверием. Не для них ведь это писано.

Фото: Валерия Золотарева

Библия действительно, по большому счету, писалась для иудейского народа. Просто потому, что события, о которых речь идет, происходили именно там. А что, у нас сейчас кто-то обрезывается? Нет. После Христа у нас никто не обрезывается. Обрезание – это исполнение закона самим Христом. Хотя сам Христос есть Бог. Он сам установил эти законы. Но для того, чтобы ему евреи не говорили: «Ты не наш, ты даже не обрезан».   Чтобы потом не было таких разговоров, что призрачно было тело его. Что это был не человек. В Христе было два естества: это был и Бог и человек. Богу же надо было людям проповедовать. Что ему для этого следовало сделать? Принять образ человека. Если ему надо было бы проповедовать в болоте среди бегемотов, то он бы стал бегемотом. Я примитивно вам говорю. Поэтому это все было сделано Христом только для того, чтобы не было соблазнов у иудеев сказать: «Ты не наш».

Обрезание – было до Нового завета. После него, читайте Апостола Павла: что обрезанный, что не обрезанный – абсолютно все равно. Это не приводит человека к Богу и не отводит от него.

Обрезание у нас заменилось на Крещение. Хотя Господь в крещение говорит что: «Надо опять родиться, чтобы войти в царствие небесное». То есть тот, кто не родится духом и водою, тот не войдет в Царствие небесное. Человек когда крестится, ему прощаются все грехи. Через крещение.

А вот эта вода святая, крещенская, можно ее разбавлять? Святость же, вроде как, и есть святость. Или она есть, или ее нет.

Нет, крещенская вода не разбавляется. Крещенская вода освящается раз в году на Богоявление, праздник 19 января, и эта вода может храниться годами. У меня есть вода, которая хранится в бутыле с 2003 года.

Она действительно не портится?

Нет.

И что с ней делать нужно?

Пить.

Но чай с ней попить нельзя?

Нет, нельзя. Со святой водой можно. Святую воду пить можно и добавлять можно. Святая вода освящается постоянно на молебнах. Ее можно добавлять и в борщи, и в супы, и в тесто, куда угодно. А крещенская вода, богоявленская вода – великая агиасма. То есть великая святыня. В случае, когда человек болеет или ситуации какие-то неприятные в его жизни, нужно натощак выпить такую воду. Только натощак можно принимать.

И поможет?

Еще как поможет.

А если я, например, не верю в ее чудодейственную силу?

Если не верите, ничего не поможет. По вере вашей воздастся вам. Ты или веришь или не веришь.

То есть дело не в воде как таковой?

Естественно, не в воде дело. Дело в вере. Христос же постоянно в Евангелие спрашивает: «Веришь ли, что могу я это сделать?» Вспомните, он же всегда спрашивает человека. И больной и прокаженный исцеляется, если он верит. Не «как бы верит» и не «ну, вдруг чудо случится», а верит, и все.   

В разные времена и по разным причинам люди подвергали сомнению религию и веру. И у них тоже имелись свои аргументы. Фрейд, например, практически уравнивал армию и церковь, как организации, которые управляют психологией масс, чтобы мочь ими управлять.

Ну, вы нашли вы, кого вспомнить. Вы лучше вспомните, чем он закончил жизнь, ваш Фрейд этот.

Но ведь умный же человек был.

Хм. Ну так и Ленин был умный человек. Но что он сделал с народом, что с церквями сделал? Разбил, разрушил. Что, дурак был? Нет. Это просто люди, которые к вере отношения никакого не имеют.

При этом они вели за собой массы и высмеивали тех, кто «как стадо шло за пастырем».

Фото: Валерия Золотарева

Так, а вот это гордыня называется. Когда ты смотришь на человека, на людей, как на стадо баранов – это гордыня. "Фрейды" все и подобные им, они именно так смотрят на людей. И они в жизни не пришли к Богу. И после смерти они не там находятся, наверху. А в другом месте. И кто за Фрейда молится. Вот вы молитесь за Фрейда? Хоть раз свечку ставили за него?

Не было такой мысли.

Да и ни у кого не было, я вас уверяю. За таких, как он, не молятся. Как за Лениных не молятся, и за Сталиных, и за Хрущевых. Кроме близких, родных, разве что, у кого они есть. Но люди не вспоминают их в церкви.

Ну, у мавзолея стояли же люди, чтобы увидеть, чтобы прикоснуться к гробу, как к святыне. Тоже своего рода вера была.

Да, была. Но время прошло, и больше люди там не стоят. Туристы иногда из интереса. А обожествление человека, массовая истерия, она прошла.  

Может, людям просто свойственно время от времени выбирать себе святыню, чтобы ей поклоняться. Будь то человек, или какой-то вещественный предмет, символизирующий и силу, способности какие-то сверхъестественные в нашем понимании. Так, может, людям проще жить, понятнее. Каждому времени своя святыня или несколько сразу. Вот как у древних славян, например, это было, в дохристианской их вере?

Ну, вот, началось. Славяне. У нас, я заметил, и в городе Севастополе и вообще в России это сейчас бич какой-то. Даже те секты – свидетели Иеговы, мормоны, баптисты всякие, адвентисты – даже они становятся не так опасны, как язычники, веды. Ох. Солнцу кланяются, ветру – страшное дело.

Почему же страшное? Это же наша история, это было. И все-таки христианская вера все-таки пришла к нам извне.  

Какая история это? Языческая?

Ну, пускай языческая. Люди же верили, какая разница. Для них тогда это было свято.

Как это, какая разница? Либо мы Богу единому кланяемся или богам нескольким – это есть разные вещи. Или мы истуканам кланяемся, которые – дело рук человеческих. Или мы Богу молимся.

Но ведь люди расписывают храмы, рисуют иконы, развешивают их. И, глядя на них, на эти иконы, мы молимся. Прикасаемся к ним, как к святыням своим. Это же тоже вещественное все, так?

Вещественное, так. Но это абсолютно другие вещи. Это разные вещи.

Почему же, в чем разные? 

Фото: Валерия Золотарева

Как почему?! На иконе кто изображен? Святой. Бог, Божья Матерь, святой, святые. То есть или сам Бог или люди, прославившиеся святостью своей и служением Богу и людям. Святые, понимаете?   

Но наши предки тоже верили в святость тех, кого они изображали.

Конечно, только кого они изображали? Кого? Кто были эти идолы? Идолы, которые отвечали, кто за гром, кто за солнце, кто за ветер. Кооператив какой-то получается. Это же суть бесы. Боже упаси.

Задача беса идеализировать не Бога, а себя. Вот вы в звезды, гороскопы верите? Да верите, верите, конечно. А вы знаете, что этих созвездий-то нет. Когда вы будете стоять на Луне, звезды будут перед вами совсем по-другому. Там не будет вам ни Большой Медведицы, не Близнецов, ни Скорпионов. А если на Марсе встанете, вообще все будет по-другому. Так в кого вы верите, во что, чему?! Тому, чего нет. Сбываются гороскопы? Сбываются, конечно, потому что вы верите в это. И чем сильнее верите, тем лучше сбываются. Господь сказал: «По вере вашей будет вам». А если вы не будете на это все обращать внимание, то и никаких гороскопов не будет. Так же и тут с многобожием выдуманным.  

Вот, например, давайте возьмем и договоримся, что вот этот стол, за которым мы сидим с вами сейчас – это бог. Бог письменности. И что, если вы будете только за ним сидеть, то будете учиться на одни пятерки. Вот вы поверите, и будут у вас одни пятерки. Поведут вас бесы. И будете вы свой стол оберегать, целовать, молиться на него, пальцем к нему никому не будете давать прикоснуться. Этот стол неодушевленный для вас станет богом. Но это дорога в ад. 

Поэтому князь Владимир, во святом Крещении нареченный Василием, и крестил Русь. Потому что он сам с этим язычеством замучался.  

Вас уже ждут, зовут опять. Не будем вас больше задерживать. Пожалуйста, один вопрос только, отец Алексей, напоследок хочу задать. Подарила я не так давно на день рождения крестнику своему иконку Святого Николая Угодника. Парень – будущий моряк, учится пока, но уже скоро в первый свой рейс собирается уйти. Так вот в последнее время увлекся он очень ведической культурой, религией. Спасибо, говорит, крестная, конечно, но носить я это не буду, ибо не верю. Дома оставлю. А спустя еще два месяца так и вообще украсил себе ногу наколкой с черепом.

Господи ты, Боже. Ну, вот чему учим детей своих, то и получаем. 

Батюшка, скажите, будет ли иметь силу иконка, над которой я за него помолилась, прежде чем отдать?

Конечно, будет. Пусть не надевает, коль не верит. Пусть только с собой обязательно ее возьмет. Ваша вера поможет ему. 

Храм Державной иконы Божией Матери. Севастополь. Фото: Валерия Золотарева