Суд пошел навстречу печально известной героине журналистского расследования «МостЪpress» – одинокой, страдающей психическим расстройством Лидии Бондарчук, при странных обстоятельствах лишившейся квартиры четыре года назад. Невзирая на возражения новой хозяйки жилья – ответчика, а также ее представителя, производство по делу приостановлено в связи с назначением судебно-психиатрической экспертизы в отношении истца.

"Хороший", "плохой" и немного путаницы

От этой истории веет душком, но только не для него. По лицу юриста уже не блуждает улыбка, он заметно устал. Прошло почти три часа, и держаться действительно не просто, особенно тем, кто в два раза старше большинства здесь присутствующих. Но представитель ответчика молод, самоуверен и не сдается. После дачи показаний последним свидетелем – журналистом и руководителем издания "Мостпресс" Анной Петровой, проведшей собственное расследование, он пытается запутать но, кажется, в один момент начинает путаться и сам.

– Так вы для себя к какому выводу пришли, кто из них "хороший" кто "плохой"?

– ?

– Бондарчук или Зыкина?

– Я бы никаких таких оттенков, знаете, не делала бы.

– Ну, "пострадавший", хорошо, в этой эпопее по дарению квартиры.

– После разговора с Анной Никандровной (Зыкиной, ответчиком – ред.) я прихожу к выводу, что пострадавшая сторона Лидия Ивановна (Бондарчук, истец – ред.).  

– А вы уверены, что Лидия Ивановна с вами была искренней и рассказала вам все обстоятельства ... все то, что было, а не то, как она вам сказала?

– Она мне несколько раз говорила одно и то же, но разными словами.

– То есть, вы считаете, что, если она вам это говорила, то это можно принимать за чистую монету, и вы уверены, что она не врет? ...  Если я вас правильно понял, то, что вам Лидия Ивановна три, четыре, пять или еще сколько-то раз повторила одно и то же, может быть с надрывом в голосе, вы решили, что это действительно правда?

– Нет. Нет. Вы совершенно наоборот говорите сейчас все. Я такого не говорила.

– Нет, я задаю вам вопрос: почему...

– Я вам отвечу...

– Почему...

– Я поняла вас...

– Почему вы решили, что Бондарчук Лидия Ивановна не наговаривает ни капли на Зыкину Анну Никандровну? 

– Я поняла вас...

– Почему... Что там не присутствовали корыстные интересы? Вы не задавались вопросом, почему Лидия Ивановна не обращалась в полицию?

– Я ваш первый вопрос услышала, позвольте мне ответить. Я поняла, повторяю: в том, что Лидия Ивановна пострадавшая сторона – в этом меня убедила Анна Никандровна.

Предыстория

На протяжении всего лета 2016 года редакция «Мостпресс» проводила журналистское расследование, поставив цель обнаружить как можно больше деталей, способных пролить свет на эту, местами очень загадочную, историю.

Фото: Анна Петрова

С просьбой провести свое собственное расследование до того, как информация будет передана в правоохранительные органы (как выяснится позднее – не зря), к журналисту обратились неравнодушные соседи одинокой 72-летней жительницы Севастополя Лидии Бондарчук. Четыре года назад женщина, страдавшая нарушениями психики, частыми сильными головными болями и эпилептическими приступами на фоне заболевания головного мозга отписала квартиру своей новой «приятельнице», с которой несколько месяцев до судьбоносного события познакомилась в больнице. В достаточной мере осознать опасные последствия заключения с посторонним человеком безвозмездной сделки – дарения квартиры, которую купила в промежутке между смертями двоих своих сыновей, Лидии Ивановне удалось далеко не сразу. 

Изучив показания главной героини будущей публикации и ее соседей, некоторые медицинские документы и сам пресловутый договор, журналист обратился за комментарием ко второй стороне. Состоявшийся вскоре разговор окончательно убедил спецкора в том, что поднятая тема достойна внимания не только прессы.

Анна Зыкина, в начале беседы много рассказывавшая о том, как ухаживала за новой знакомой, немощной и больной, как привозила ей еду, убирала и покупала лекарства (некоторые можно было приобрести исключительно по рецепту, выданному врачом-психиатром – ред.) к концу диалога с журналистом стала полностью отрицать свою осведомленность о том, что щедрая дарительница задолго до их знакомства имела серьезное заболевание, стояла на учете у психиатра и переживала частые приступы. Их то, по словам собеседницы, она никогда не наблюдала, за исключением нечастых случаев, когда, по словам Зыкиной, бывшая хозяйка якобы притворялась, имитируя припадки перед самым приездом скорой помощи (известные на тот момент сведения, полученные из отделения скорой медицинской помощи в ходе расследования, с этой информацией существенно расходились).

Единственным, что одаренная помнила очень хорошо, было то, что врач-психиатр подтвердил психическое здоровье Бондарчук: соответствующая справка за подписью специалиста, предъявленная впоследствии нотариусу, была получена незадолго до заключения сделки. Как выяснилось, очень незадолго – в тот же день. И о психическом здоровье, как таковом, в ней речи не шло. По крайней мере, неспециалисту однозначно трактовать содержание этого медицинского документа было бы трудно.

Сведения, полученные от участников истории, а также экспертные комментарии специалистов в области психиатрии, представителей нотариата и социальной защиты населения были тщательно изучены. 13 августа 2016 года в журнале «МостЪpress» был опубликован первый материал на эту тему – «Феномен одаренности».

В сотрудничестве с юристом Натальей Мельниковой редакция в меру своих сил и возможностей взялась помочь Лидии Бондарчук вернуть нелепо утраченную собственность. Пока юрист собирал все необходимые для подачи иска в суд документы, от имени редактора издания в Следственный отдел СУ СК РФ по городу Севастополю было направлено письмо с просьбой «о содействии и проведении проверки, как реакции на публикацию журналистского расследования, вскрывающего факты предположительно мошеннических действий с целью завладения жилплощадью».

Перенаправленный в отдел МВД России по Ленинскому району Севастополя документ ждал реакции правоохранителей четыре месяца. Долгожданный конверт с официальным ответом, полученный редакцией под Новый 2017 год, порадовать, к сожалению, не смог: в возбуждении уголовного дела отказывали. Но удивлял и расстраивал не только и даже не столько этот факт, сколько содержание письма и мотивы отказа. Так, в части, повествовавшей о «проведенных следственных действиях» до журналиста преимущественно доводилась информация, ранее им уже установленная в ходе собственного расследования. Подробно и под запись все это было изложено автором публикации при встрече со следователем. Ничего нового, за исключением некоторых существенных фактологических ошибок, иллюстрировавших невнимательность и нежелание следствия продвинуться дальше известного, чтобы хоть сколько-нибудь разобраться там, где доступ СМИ согласно закону закрыт, не оказалось. Так появился повод подать новый редакционный запрос, на этот раз уже прокуратуру.

Без хороших новостей в канун праздников все же не обошлось: иск о признании договора дарения квартиры недействительным был принят к производству Ленинским районным судом Севастополя, а спустя два дня была назначена дата предварительного судебного заседания. Прошло оно уже в новому году, в январе. Оставалось ждать главных событий. И все ждали. 

Судный день

1 февраля 2017 года Ленинский районный суд под председательством Ю. С. Степановой в открытом судебном заседании рассмотрел дело по иску жительницы Севастополя Лидии Ивановны Бондарчук к гражданке Зыкиной Анне Никандровне о признании договора дарения квартиры недействительным.  

Судья: Рассказывайте, когда произошло знакомство с Бондарчук, и что происходило дальше?

Зыкина: Мы в больнице лежали. Это было где-то, наверное... я точно не помню. Если в 2012 мы заключили, то плюс 3-4 года примерно... Лежали в больнице, потом выписались. Мы с ней были такие подружки! Она меня "Анечкой" называла. Потом, в последствии… 

Судья: Кто предложил заключить сделку?

Зыкина: Она сама. Это её была инициатива. Я говорю:" Слушай, Лидия Ивановна, я согласна с тобой, только в том случае, если ты мне её даришь.

Судья: Согласны на что были? Что квартира вам перейдёт?

Зыкина: Да. Дарственная, а не завещание. Потому что завещания она заключала, а потом расторгала. А я говорю: " Я буду основательно браться за это".

Судья: А что значит "основательно браться" за квартиру в вашем понимании?

Зыкина: Она будет жить там до самого своего...

Судья: Почему она приняла решение подарить вам квартиру, как вы считаете?

Зыкина: Ну как сказать? Она сама мне предложила. Сказала: «Давай мы оформим». Вопрос тут такой стоял. Мы были знакомы 3-4 года. В июле 13-го года она дала доверенность на переоформление квартиры (договор дарения подписан в 2012г. – ред.) Она согласна была.

Судья: Почему она пришла к такому решению, вы как считаете?

Зыкина: Ну я откуда знаю?

Судья: Как она озвучила своё решение, что сказала?  

Зыкина: Она сказала: "Я согласна".

Судья: Согласна на что?

Зыкина: Ну как на что. Она ж, дело в том, что… как это сказать… она же остаётся там, в этой квартире.

Судья: Почему именно вам решила подарить эту квартиру, а не кому-то другому?

Зыкина: Значит я хорошо за ней ухаживала. Я ухаживала первое время. Я не понимала, что мне... я должна платить за квартиру, а уход у меня должен быть. Иначе оформляют...

Судья: На каких условиях она вам дарила эту квартиру?

Зыкина: Ну как. Она сказала, что "я согласна".

Судья: Вы ей предложили?

Зыкина: Нет, она мне предложила.

Судья: А как она вам предложила и сказала при этом, что она согласна? Если человек отвечает "я согласен", значит это ему кто-то предлагает, делает такое предложение. Правильно? А если она вам предлагает, тогда вы говорите "я согласна".

Зыкина: Я же ей сказала, я берусь только если будет дарственная.

Судья: Берётесь за что?

Зыкина: Чтоб я не осталась, значит, в дураках, вот это.

Судья: Каким образом сделка происходила?

Зыкина: Ну значит сделка происходила… Сейчас я прочитаю. Ну, значит, когда она дала согласие, мы пошли к нотариусу и заключили сделку. У нотариуса мы были вместе.

Судья: После заключения сделки вы оплачивали квартиру?

Зыкина: Конечно.

Судья: А вы там проживаете?

Зыкина: Нет.  

Фото: Анна Петрова

Заседание проходило без перерыва и длилось чуть меньше трех часов. Все это время в зале находился фотокорреспондент "МостЪpress", Валерия Золотарева. Осуществлять съемку суд не позволил, однако не воспрепятствовал производить аудиозапись, чего было вполне достаточно, учитывая, что помимо этого все, происходящее здесь фотокор мог наблюдать и фиксировать как в памяти, так и на бумаге. Вот, что она вспоминает об атмосфере, царившей в зале судебного заседания, и том, какие эпизоды из выступлений обех сторон ее особенно впечатлили. 

«Ненависти друг к другу стороны не демонстрировали, но негатив ощущался четко. Когда судья опрашивала Лидию Бондарчук, та толком не могла ответить на вопросы, долго думала и вспоминала, не могла назвать ни дат, ни времени года, когда происходили те или иные события. Рассказала, что помнит, как Зыкина однажды пришла и полезла к ней в комод за документами и оттолкнула её, когда она хотела помешать. Рассказала, что помнит, как в кабинете нотариуса руки ее не слушались – дрожали, и как её держали, чтобы она могла расписаться.

Судья всем задавала понятные лаконичные вопросы, как свидетелям, так и Бондарчук, и Зыкиной. Но ни одна, ни другая, казалось, не могут сказать ничего четко и связно, было много эмоций. Но если поведение Лидии Ивановны было для меня более-менее объяснимо, то Анна Никандровна в образе мало понимающей выглядела как-то странно. Понять суду смысл ею сказанного несколько раз помогал предствитель ответчицы. Юрист в таких случаях говорил только по делу, только факты, которых никак толком не могла вспомнить ответчица. На вопросы судьи Зыкина часто сначала молчала, а потом просила еще раз повторить. В какой-то момент потянулась за бумажкой, на которую после все время подглядывала, прежде чем что-то сказать. Сложилось впечатление, что ответы ей подготовили заранее, чтобы ничего лишнего не сказала. 

Я тогда подумала, что трудно, наверное, принять какое-то решение, когда ты спрашиваешь одно, а тебе все время отвечают не по теме или вообще не отвечают. Но судью это, похоже, не смущало. Она все время оставалась абсолютно спокойной, никаких эмоций не показывала. Даже почти не смотрела на тех, кто говорит, но всегда реагировала, когда было сказано, по ее мнению, что-то интересное по делу, и тогда поднимала глаза от бумаг. Слушая, она все время изучала медицинские документы Бондарчук, приобщенные к делу. Перед ней на столе лежала старая пожелтевшая папка внушительной толщины – похоже, с информацией за много-много лет. 

Сама Лидия Ивановна почти все заседание держалась хорошо, сдержанно. Я даже подумала: "Ничего себе, какая молодец". Но потом случилось очень для меня неожиданное.

Юрист Наталья Мельникова, сидевшая рядом с Бондарчук, в тот момент поднялась и что-то зачитывала суду, повернувшись к Лидии Ивановне спиной, и закрыв ее собой от судьи. И тут Лидия Ивановна повернулась ко мне и сказала: "Плохо мне, трясти начинает". Я только успела ей сказать "Успокойтесь, не нервничайте", но прямо на глазах женщине становилось хуже. Ни Зыкина, ни ее юрист – они прямо напротив нее сидели и все, конечно, видели,– ничего не сказали. Какие при этом были у этих людей эмоции, не знаю: от меня их загораживала трибуна. 

Дождавшись, когда юрист дочитает, – прошло, наверное, около минуты, – я сказала громко: "Извините, Лидии Ивановне плохо". Наталья Мельникова сразу же вышла в коридор позвать кого-то из свидетелей, выступавших в защиту истца, чтобы помочь вывести ее из зала. Судья на происходящее отреагировала без лишних эмоций, спросила только: "Может вызвать скорую?".

Без скорой удалось обойтись: Лидию Ивановну успокоили таблетками. Потом от Натальи я узнала, что защитник Зыкиной, комментируя произошедшее в финале заседания, сказал что-то вроде: "Классно сыграла", имея в виду Лидию Ивановну. Это меня шокировало. Но мне объяснили, что в суде случается всякое, так что любые подозрения можно понять». 

Выслушав участвующих в деле лиц, по окончании прений сторон судья удалилась в совещательную комнату для принятия решения. Вынесенное судом определение стало для защищавших Лидию Бондарчук маленькой победой в большой борьбе за истину. Поданное представителем истца, юристом Натальей Мельниковой, ходатайство о назначении по делу комиссионной психолого-психиатрической экспертизы на предмет исследования состояния здоровья Лидии Бондарчук на момент составления договора дарения, было удовлетворено. Производство по делу приостановлено до получения результатов судебно-психиатрической экспертизы, произвести которую суд поручил экспертам ГБУЗС «Севастопольская городская психиатрическая больница». 

Теперь на вопросы "Страдала ли Бондарчук какими-либо психиатрическими заболеваниями, иными заболеваниями или расстройствами на момент подписания договора 9 августа 2012 года?", "Понимала ли она значение своих действий и могла ли руководить ими на момент подписания договора?", "Имеются ли у нее такие индивидуально-психологические особенности, как внушаемость, подчиняемость, которые существенно снизили ее способность или ограничили ее способность руководить своими действиями в период заключения договора?" – ответит судебно-психиатрическая экспертная комиссия.    

Истребованные судом в процессе рассмотрения дела медицинские документы, в том числе архивы, содержащие конфиденциальные сведения из истории болезни истца, а также материалы гражданского дела в ближайшее время будут переданы в распоряжение специалистов экспертного учреждения.